|
САМОЕ КОРОТКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ К СИНИМ
МОРЯМ
Стройные фрегаты, романтические
бригантины... Загорелые пираты и обольстительные пиратши... Военные
гардкоуты, посланные властями на охоту за жестокими разбойниками...
Неплохо бы побывать в местах, где все
эхо было реальностью. Да, скажете вы, но как давно минули те
времена, и как далеки от Казани тропические страны и флибустьерские
синие моря. Одним некогда совершать такое путешествие, другим — не
по карману.
Нет-нет. Не спешите с выводами. Приходите на вокзал и садитесь в
любую электричку, отправляющуюся с Западной платформы. Через
считанные минуты мелькнет за окном вагона павильон станции
"Адмиралтейская" Все. Приехали. Отсюда начинается путешествие по
цепи бывших казанских слобод — Адмиралтейской, Ягодной, Игумновых,
Гривке, Козьей и Кизической. Пророчество по их поводу, высказанное в
"Спутнике по Казани" под редакцией профессора Казанского
императорского университета Н.П. Загоскина, было мрачным: слободам
никогда не суждено войти в черту города, сама природа отделила их
руслом реки Казанки от центра. Так полагали в 90-е годы прошлого
века. Современное Заречье может на этом примере убедиться, как
несовершенны все наши прогнозы.
Многие из казанцев посчитают поездку
в Адмиралтейскую слободу неинтересной и категорически разойдутся В
этом мнении с императором Петром I, который стремился попасть сюда
аж из Петербурга.
Наверное, каждый школьник знает, что
именно Петр I основал здесь в 1718 году, за четыре года до своего
приезда в наш город, Казанское адмиралтейство. Но не всем известно,
что основано оно было не на пустом месте. Традиции местного
судостроения так же древни, как сама Казань. Город на могучей реке
не мог обойтись без своего флота. Тем более, что здесь всегда
процветала торговля. Леса обступали Казань со всех сторон. Например,
за современной площадью Свободы уже начинался дремучий лес.
Материала для строительства судов было в избытке. Искусных рук
хватало. Были развиты все сопутствующие судостроению ремесла:
обработка металла, кожевенное, ткацкое дело.
Еще в XVII веке Казань строила не только речные, но и морские руда,
а начиная с XVIII столетия здесь уже регулярно выполняются заказы на
суда для Каспийского и Балтийского морей, а также заготавливаются
огромные запасы леса и других необходимых материалов для создания
военного и коммерческого флота. В 171O году отсюда в Балтийское
море, через систему только что выстроенных каналов, ушла эскадра из
пяти кораблей, один из которых гордо носил название "Город Казань";
через некоторое время восемь кораблей были отправлены для азовского
флота.
Петр I мечтал о каспийской флотилии, и не видел более удобного
пункта для ее постройки, нежели Казань. Конечно, его визит в
Адмиралтейскую слободу вызвал у местной администрации дрожь в
коленях: пожаловал не просто царь, а специалист судостроительного
дела, начинавший когда-то плотником. Дотошно и внимательно, не
оставив ни одной мельчайшей подробности, изучил он состояние
казанского судостроения, лично проверил отчетные ведомости и сделал
ряд распоряжений об охране корабельных лесов. Особенно нервничал
вице-губернатор Н.А. Кудрявцев — на него были возложены все заботы
об адмиралтействе. Можно представить, с каким облегчением он
вздохнул, когда августейший ревизор отбыл, не выразив особого
недовольства.
Адмиралтейство, как повествует "Спутник по Казани", располагалось
"на пустынном левом берегу реки Казанки, на пашенной земле Зилантова
Успенского монастыря и села Бежболды, в районе нынешних весенних
пристаней, крупчатного завода гг. Журавлевых и депо конно-железных
дорог".
Современные казанцы, возможно, нуждаются в некоторых комментариях к
этой фразе. Так, село Бежболда, названное так по одноименному
урочищу, известно тем, что здесь в 1551 году казанцы присягали хану
Шейх-Али; позднее сюда была выселена часть татарского населения
Казани; а еще позднее село вошло в пределы угодий 3илантова
монастыря. Крупчатный завод гг. Журавлевых — это одна из так
называемых "журавлевских мельниц", вырабатывавшая муку высшего
сорта, называемую крупчаткой, а конно-железная дорога -
предшественница казанского трамвая, на городском жаргоне именуемая
просто "конкой". О ней речь пойдет ниже, потому что пока наше
путешествие проходит в более глубоких пластах времени.
Здесь поставлено было семь эллингов для строения кораблей, корпуса
материальных и провиантских складов, лесные сараи, казармы, 6
мастерских (столярная, блоковая, парусная, бондарная и две
такелажных), чертежный зал и шлюпочный сарай. Учреждения казанского
адмиралтейства ограждены были глубоким рвом, который шел от реки
Казанки и, обогнув адмиралтейство, снова впадал в ту же реку ниже
слободы. Ров предназначался не только для ограждения зданий
адмиралтейства, но и для соления приготовленного для
судостроительства леса. Ну, а где же поселились сами корабелы? За
пределами ограды появилась их слободка, которая, слившись с селением
Бежболдою, и образовала собственно Адмиралтейскую слободу. Само
название села Бежболды историки производят от татарского "биш балты"
— "пять топоров", что указывает вернее всего на старинные плотницкие
традиции этого села. "Управление Казанским адмиралтейством, —
сообщает нам все тот же "Спутник по Казани", — во главе которого
находился его капитан-командор, уже с самого начала было отделено от
собственно кораблестроительных учреждений и под наименованием
"Адмиралтейской конторы" ...помещалось близ Зилантова монастыря.
Конторы размещались позднее в городе, на углу ул. Покровской и
Поперечно-Казанской (К.Маркса и Красина), впоследствии там была
земская больница, ныне кардиологический диспансер.
Собственно же кораблестроительными
работами заведовали особо приглашенные для этого
специалисты-техники; так, уже в первый год существования
адмиралтейства, ведал эти работы какой-то "венецейский" мастер,
строившей здесь галеры, галиоты, шмаки и боты.
Спуск судов со стапелей
адмиралтейства производился один раз в году, во время весеннего
разлива Волги и Казанки, то есть в первой половине мая. Этот день
был праздником для кораблестроителей. Обставлялся спуск с большой
торжественностью".
Самое время вспомнить о фрегатах и бригантинах.
"До нас дошли данные о наименовании и
количестве судов, спущенных казанским адмиралтейством за время его
жизнедеятельности (1718—1829 гг.), именно: 7 бомбардирских кораблей,
12 фрегатов, 1 корвет, 5 бригов, 12 палубных ботов, 2 бригантины, 1
тендер, 12 галиотов, 4 люгера, 1 большой транспорт, 11 обыкновенных
транспортов, 10 гетботов, 7 кугоров, 4 эмбенских бота, 8 военных
иолов, 2 канонерских лодки, 46 военных гардкоутов и другие, более
мелкие суда, всего же до 400 судов различных наименований", — читаем
мы в "Спутнике по Казани".
Список этот для любителей истории
отечественного флота звучит музыкой. Теперь нам уже не так трудно
представить себе бригантину, поднимающую паруса у родных волжских
берегов.
Но неужели ничего от этих судов не
осталось? Никакой зацепки в памяти, которая помогла бы нам хоть одно
из них представить воочию?
... В прошлом веке в Адмиралтейской
слободе еще можно было видеть деревянное строение, напоминавшее
большой сарай. Это был один из любопытнейших исторических
памятников, ибо внутри строения находились два судна: галера
"Тверь", на которой прибыла в 1767 году в Казань Екатерина II, и
катер императора Павла I, посетившего наш город в 1798 году. Ведало
этим зданием сначала казанское адмиралтейство, с упразднением его —
морское ведомство, затем управление государственных имуществ, а с
начала 6О-Х годов прошлого века — городское общественное управление,
устроившее для исторических судов новое помещение в 1888 году.
Строение было огорожено, но во всякое время доступно для осмотра,
для чего надо было обращаться к жившему здесь же караульщику. Вся
территория так и называлась — галерный двор, и охотно посещалась как
горожанами, так и гостями города, чему способствовало ее
расположение между городом и устьинскими пристанями.
Обычно основное внимание уделялось галере, но нас сейчас интересует
катер.
Павел I прибыл в Казань с целью
осмотра стянутых сюда по этому поводу войск Оренбургской военной
инспекции, куда входили и воинские части, расположенные в Казанской
губернии. Пожаловал он в наш город из Свияжска на катере,
приготовленном казанским адмиралтейством. "В исходе шестого часа дня
императорский катер вошел в р.Казанку, где у Тайницкой кремлевской
башни устроена была для встречи высоких гостей особая пристань, на
которой ожидали прибытия их все власти города. Но тут произошла
маленькая неприятность: катер, бывший морской конструкции, сел на
мель, не дойдя до пристани, и высокие особы переехали на берег в
лодке простого лодочника. Подавая Императору рапорт, военный
губернатор де Ласси пал на колени; все остальные власти последовали
его примеру", - сообщают нам историки.
Именно этот катер, на котором затем
Павел I переправился в Верхний Услон, чтобы оттуда сухопутно
следовать до Петербурга, и был долгое время единственным уцелевшим
памятником бывшего казанского адмиралтейства. Он был поставлен на
свободную от рубок палубу галеры. Сохранилось его подробное
описание:
"Катер этот — двенадцативесельный;
длина его от оконечности носа до задней кормовой стенки 43 1/2 фута,
ширина по середине 7 футов, осадка (по ватерлинии) — около 4 футов.
Корма катера, в которой устроено
почетное сиденье со следами приспособлений для балдахина или тента,
украшена изображением двуглавого орла на золотом щите; несколько
приподнятый и удлиненный фальшбортами нос катера украшен резною
фигурою одноглавого орла с вытянутою шеею. Внутренность катера
окрашена в темно-зеленый цвет, и под бортами орнаментирована
параллелограммами из золотых полосок; снаружи судно обведено полосою
зеленого цвета, а корпус до ватерлинии окрашен в малиновый цвет;
подводная часть покрыта белилами. Общий вид катера, превосходно
сохранившегося, весьма изящен."
К сожалению, "превосходно
сохранившийся" катер не удалось уберечь от пожара, в котором погибли
обе реликвии. Остается лишь возблагодарить автора подробного и
художественного описания этого исторического памятника.
В 1821 году на должность командира
Астраханского порта был назначен генерал-майор П. Г. Орловский. Он
стал "черным человеком" в истории казанского адмиралтейства, потому
что с железной последовательностью докладывал морскому министерству,
что каспийское судостроение необходимо перенести в Астрахань,
поскольку проводить суда из Казани недопустимо дорого, и медленно, и
вообще это делается только один раз в году, а также что они,
астраханцы, не имеют возможности наблюдать за постройкой судов.
Морское министерство вняло его доводам. Казань всеми мерами
противилась проекту Орловского и пыталась отстоять адмиралтейство.
Но все-таки ей это не удалось. В 1829—183O годах адмиралтейство было
упразднено. Вместе с ним прекратил работу "пумповый" кожевенный
завод — корабельные помпы были уже не нужны, остановились "пильные
мельницы" — лесопилки. Осталось только правление корабельных лесов,
да небольшая морская гардкоутная команда.
Теперь пора упомянуть обещанных в
начале пиратов и пиратш. Разбои на Волге и Каме не прекращались
вплоть до первой половины XIX века, пока не установилось на реках
регулярное пароходство. XVII—XVIII века были их полным разгулом.
Разбойники нападали и на частные суда, и на казенные караваны. Их
грозный окрик "Сарынь на кичку!" повергал в панику отнюдь не
трусливых волгарей, проводивших свои деревянные суденышки в любую
погоду. Из-за разбойников каждый такой караван имел вид военной
экспедиции. На казанские гардкоуты, построенные адмиралтейством,
была возложена обязанность охранять суда и бороться с разбоем.
Например, у села Верхний Услон содержался караульный пост. Гардкоуты
преследовали "пиратов".
Имена некоторых волжских разбойников
сохранились в легендах и песнях. Были среди них и женщины.
Неподалеку от Казани, по Оренбургскому тракту, есть ущелье под
названием "Дунькино", которое народные предания связывают с
воспоминаниями об удалой атаманше Дуньке, свирепствовавшей в наших
краях. Так что пираты и пиратши на волжском просторе — не миф, а
самая что ни есть подлинная история. Скелеты двух казненных
разбойников, Быкова и Чайкина, до последних времен сохранялись в
музее анатомического театра при Казанском университете, и, если целы
по сей день, могут служить подтверждением рассказанного. Кстати, не
чужды разбоям бывали некоторые помещики, а не только беглые
крестьяне и раскольники.
Но вернемся к адмиралтейству. Итак,
оно прекратило свое существование: от былого рва, служившего
ограждением, осталась лишь тинная протока, от "пумпового" завода —
развалины, и только капитальные здания складов еще держались. Но
слобода пережила свое второе рождение. Близость к пристаням, наличие
промышленных предприятий позволили ей стать во второй половине
прошлого века своеобразным торгово-промышленным городком.
|
