Я взял за шиворот этого фронтовика, вывел в коридор, подвесил над лестничным пролётом:

Смотри, отпущу. Со второго этажа полетишь на первый.

И добавил, что фронтовые дни закончились, в мирное время нужно жить по другим законам. Вот такой была моя первая встреча с Нужиным.

На следующий день Михаил Тихонович вызвал меня:

В группе физиков нет подходящего старосты, я хочу перевести вас туда из группы математиков и назначить там старостой.

Что и сделал.

А я вообще-то всю жизнь мечтал стать капитаном дальнего плавания и поэтому в тридцать девятом году поступил на судоводительский факультет Ленинградского института инженеров водного транспорта. Но началась Вторая мировая война, и в сентябре меня призвали в армию. Вернулся в институт в сорок четвёртом. Карточная система, а я уже был женат... Договорился с институтом, что на год уеду домой в Казань. А потом решил остаться в родном городе и восстановился в нашем университете. Мать у меня была там проректором по хозчасти, она и посоветовала поступать на физфак. Я туда попал, но записали меня в группу математиков. Так что Нужин расставил всё по своим местам.

На первом курсе нам начал читать лекции Евгений Константинович Завойский.

Когда я сам в 1928 году был студентом первого курса, лекции нам читал профессор Гольдгаммер, - поделился он своим воспоминанием.— Но мы ничего не поняли, кроме того, что перед нами открываются огромные перспективы. В конце лекции Гольдгаммер извинился: оказывается, старик нечаянно прочитал первокурсникам лекцию для четвёртого курса. Вот тогда я решил, что если и мне доведётся читать лекции, то начну с обзора будущего науки.

Михаил Тихонович тоже чувствовал счастье, которое приносит открытие мира с помощью науки. Это притягивало. А общение по факультетским делам связало меня с Нужиным и переросло в личную дружбу, в течение двадцати пяти лет его ректорства я был ближайшим другом, советником и учеником.

Когда Нужин ещё не был ректором, но министр высшего образования СССР Вячеслав Петрович Елютин уже предполагал назначить его на эту должность вместо Дмитрия Яковлевича Мартынова, в жизни Михаила Тихоновича случилась первая трагедия.

Мартынов, кстати, сам попросился уйти с должности ректора, хотя был умнейшим профессором, но его сын попался в компании молодых людей, снимавших на улицах меховые шапки с девиц. И был скандал, и даже одна из уборщиц, когда ректор указал ей на какие-то недостатки, возразила: «Ты своего сына научи сначала».

Михаил Тихонович был в докторантуре в Москве и уже знал о том, что его назначат ректором. Он попросил Елютина отсрочить назначение, чтобы успеть защитить диссертацию и принять эту должность доктором наук и профессором, а не доцентом и кандидатом. И вот тогда произошло то, о чём я написал статью в газету под названием «Цена ректорства».

Будущий доктор наук получил повестку из военкомата с предписанием явиться через два дня с ложкой и котелком и отправиться на службу лектором Минского пехотного училища. Михаил Тихонович в армии был политработником, и его вновь призвали в этом качестве.

Он пошёл к военкому, сообщил, что назначен на должность ректора и просит отсрочку для поездки в Москву.

Я должен объяснить министру образования, что меня забирают в армию.

Если завтра не придёте по повестке, я пришлю двоих солдат и отправлю вас в Минск этапом! — разъярился военком.

Вечером мы сидели с Нужиным и решали, что делать.

Подчиниться военкому и потерять ректорство и работу в любимом университете либо отправиться в Москву к министру, нарушив законы о воинской дисциплине?

Решили: нужно ехать в Москву. На свой страх и риск Михаил Тихонович так и сделал.

Вячеслав Петрович Елютин сказал, что у него уже второй случай, когда он подбирает человека ректором в один из ведущих вузов - и тут же его отбирает министерство обороны.

Елютин пошёл с этими двумя случаями к военному министру, которым в то время был маршал Василевский:

Александр Михайлович, вы у меня отбираете лучших людей! В Минске он будет каким-то лектором в пехотном училище, а тут - ректором ведущего университета страны!

Василевский ответил, что если он сам подписал приказ о призыве в армию, то отменить его уже не сможет, но если Соколовский, начальник Генштаба, то дело поправимо: это в его власти как вышестоящего начальника. На счастье Нужина оказалось, что приказ подписал Соколовский, и Василевский отменил повестку Михаилу Тихоновичу о призыве.

Нужин приехал из Москвы и на следующий же день пошёл в университет читать лекцию. Мать Михаила Тихоновича заметила, что брюки его испачканы мелом.

Какой ты неаккуратный! Посмотри: пишешь на доске мелом, не замечаешь, что все брюки у тебя белые!

Однако оказалось, что это не мел, а сахар. Из-за нервного потрясения Нужин заболел диабетом. В острой форме.

Его сразу положили в больницу и буквально откачали, вернули к жизни! Он разрисовал бёдра на квадратики под номерами и каждый день делал по два укола.

Так ему отозвались переживания.

Михаил Тихонович вышел ведь тогда на передний край науки в своей области - механике, в так называемых обратных краевых задачах, за десять послевоенных лет стал вровень с образованнейшими людьми страны. А его - штатным лектором училища!

Была в жизни Нужина и вторая трагедия.

Он родился в семье уральских казаков. Лишился отца, погибшего в Первую мировую войну. Мать вышла замуж за брата мужа, и дядя заменял ему отца. Михаил работал на Бондюжском химическом заводе. В лыжных брюках, футболке и с палкой на плече, на которой висел мешочек с пожитками и едой, приехал в Казань поступать в вуз. Сначала поступил в КАИ, а потом перевёлся в университет. И женился на химичке Зайтуне Валеевой, которая стала потом доцентом химфака.

И вот случилось так, что Михаил Тихонович в одночасье лишился и жены, и дяди, который заменил ему отца.

Не каждый выдержит два таких удара. Михаил Тихонович продолжал руководить университетом. Мы обсуждали с ним дальнейшие пути его развития. Как в своё время вывели физико-математический факультет на первое место по всем показателям, так и весь вуз надо было сделать лучшим среди университетов страны.

Михаил Тихонович предложил: у нас в университете двадцать докторов наук, профессоров - мы должны увеличить их число до ста и перекрыть по количеству профессоров все остальные вузы, ну, кроме Московского и Санкт-Петербургского. И Нужин стал отправлять наиболее выдающихся кандидатов и доцентов (как политработник он ещё с армейских времён умел подбирать людей по их поведению, характеру, способностям) буквально пачками в Москву в докторантуру, которую сам прошёл. В Москве образовалось  целое землячество Казанского университета, бывало одновременно от пяти до десяти докторантов с разных факультетов.

Здесь надо сказать, в каком состоянии были наука и образование в университете, когда Нужин стал ректором.

С 1935 по 1937 год университетом руководил Гильм Хайревич Камай, которого сменил Кирилл Прокофьевич Ситников. Батрак у помещика, во время гражданской вступивший в партию, затем он окончил в сельхозакадемии аспирантуру без защиты диссертации. Дело в том, что Ситников был свояком министра Елютина - они были женаты на сёстрах Столяровых. И Кафтанов - тогда не Елютин, а Кафтанов был министром - назначил его ректором Казанского университета. Кирилл Прокофьевич Ситников объявил на первом же учёном совете, что никакой наукой университет заниматься не должен, а мы будем рабфаком для подготовки рабочих и крестьян для работы в высших учебных заведениях. Он отдал типографию, мастерские университета, не поддерживал никакие научные исследования. Уволил шесть профессоров.

А Мартынов, когда был назначен в 1951 году ректором вместо Ситникова, был с моей точки зрения, барин. Он царствовал на троне, а не руководил университетом, потом попросился в Москву.

Вот какое наследство получил Нужин.

К тому же за время войны старые научные направления практически исчезли и надо было создавать новые. Михаил Тихонович был, как говорят сейчас, топ-менеджер. Настоящий глава университета. Изучил практически все научные направления в стране и при организации работы по новым научным направлениям в университете искал подходящих людей на всех факультетах. Предпочтение отдавал фронтовикам.

Нужин действовал решительно, было много самых разных перемен, но никакого недовольства в университете не возникло, потому что уровень учёных после Ситникова был нулевой. Наука держалась в основном на старых дворянских фамилиях - Мартынова, Яблокова, Тумашева... Были конечно, и новые учёные, но мало. Помню, как докторскую диссертацию ведущего, так сказать, профессора Винокуровой на биофаке разгромил её старший лаборант! Какой же она была профессор?

То есть, по сути, Михаилу Тихоновичу пришлось создавать университет заново.

Я встал на сторону ректора, поддерживал его во всём. Ведь университетские люди получили возможность двигаться по карьерной лестнице, становиться кандидатами, докторами наук и так далее. До конца ректорства Нужин обладал во всём университете беспрекословным авторитетом. И по настоянию коллектива ему заслуженно поставили памятник перед университетом.

Я дружил с Михаилом Тихоновичем и после того, как он перестал быть ректором. Ему не дали провести 175-летие университета. Обком КПСС снял его с должности, а до этого он лет пять чувствовал давление. Министр сказал Нужину: «Не клади сам портфель — и не снимут», но обком додавил, и его сняли.

Непримеров Николай Николаевич — физик, доктор технических наук,
профессор Казанского (Приволжского) федерального университета.

Тексты Н. Б. Ильинского и Н. Н. Непримерова подготовлены к печати редакцией на основе интервью, которые взяла кинорежиссёр Елена Вячеславовна Демидова.

Фотографии из фондов Музея истории Казанского университета.