Он благоволил ко мне и впоследствии я сохранил дружеские отношения к его сыновьям и их семействам. Внук же генерала Василия Васильевича, Василий Павлович, воспитанник Училища Правоведения, в молодом возрасте страстно полюбил музыку. У него теперь хранятся все мои рукописи, которые можно было отыскать, а в копиях — то, что в рукописях утратилось. В последнее время его деятельной и искренней дружбе я обязан большею частью моих музыкальных наслаждений»... «Я часто бывал у Павла Васильевича Энгельгардта; жена его, женщина приятной наружности и ещё молодая, часто приглашала меня, — пишет также Михаил Иванович Глинка. — После болезни присылали за мной карету, обитую внутри мехом, а сверху того шубки, чтобы меня более окутать. Софья Григорьевна любила музыку, я написал для неё романс «Как сладко с тобою мне быть», слова П. П. Рындина, часто игрывал ей отрывки из новой моей оперы, в особенности сцену: «Людмила в замке Черномора». У Павла Васильевича жила двоюродная сестра моя Софья Ивановна Нольде с детками. И так мне там было очень хорошо, за обедом хозяйка сажала меня возле себя с дамами, угощали меня сами барыни, а шуткам, россказням и конца не было».

Воспоминания маленького Василия Павловича переносят его из музыкального салона матушки в огромные родовые поместья — Ляличи, Покровское, Чижёво, Кустовичи. В музее Астрономической обсерватории имени В. П. Энгельгардта хранится миниатюрный портрет маленького Васеньки кисти Яна Ксаверия Каневского, молодого польского художника, учившегося в Петербурге в тридцатых годах девятнадцатого века.

Уже в преклонном возрасте В. П. Энгельгардт вспоминает о раннем детстве: «Моему отцу досталось по наследству село Покровское Смоленской губернии Поречского уезда с Потёмкинским дворцом. Помню смутно из раннего детства: большую залу в два света с колоннами и молельню с большим серебряным старинным чудотворным образом Божией Матери. У отца там был крепостной оркестр с капельмейстером Кареллем, в последствии учителем музыки в Училище правоведения, любимцем нашего принца Ольденбургского. В училище он давал мне уроки на виолончели и баловал фруктами. Инструменты, в числе которых, наверное, были редкие скрипки, перевезены из Покровского в Петербург и сложены на чердаке, где их и забыли и они улетучились».

 

 

Маленький Василий был очень одарённым ребёнком: с удовольствием занимался музыкой, рано научился читать и зачитывался книжками о путешествиях, древнегреческими мифами, героев которых он пытался найти на загадочном ночном небе.

До двенадцати лет Василий вместе со своими братьями-погодками Григорием, Николаем и Петром учился дома у лучших учителей Петербурга. Затем родители, мечтая видеть сына дипломатом, отдали его в Императорское училище правоведения, которое было основано принцем Петром Григорьевичем Ольденбургским и открыто в 1935 году. Училище обеспечивало, в первую очередь, юридическое образование, «но замкнутость его давала возможность сохранить много времени для других общеобразовательных предметов... Во время каникул, между лекциями и вечером можно было заниматься необязательными предметами: греческим языком, музыкой, гимнастикой, фехтованием, танцами и т. д.»

Проведя вторую половину жизни вдали от Родины, Василий Павлович всё чаще возвращается в мыслях в свои детские и юношеские годы. В нескольких письмах Дмитрию Ивановичу Дубяго он просит найти и сфотографировать их дачу, которую так любил мальчиком: «Если будете в Петербурге, и будет у Вас время, то, пожалуйста, съездите на бывшую нашу дачу на Петербургской стороне, Аптекарский остров на реке Карповке в Песочном переулке, рядом с женским монастырём, в котором похоронен о. Иоанн Кронштадский. Возьмите с собой фотографа... Мне очень хочется иметь вид фасада.

Пусть снимет вид с самой Карповки, этой милой речки, по которой я катался много лет на лодке, в комнате, что в сад — жила матушка, а мои комнаты были со стороны улицы, и балкон был мой... Погуляйте в саду. Там я бегал ребёнком, правоведом и гулял юношею. И там меня помяните!!! Эту дачу при нас детях строили; там прошла молодая часть моей жизни. Павильон на крыше был сделан в память Покровского. Эту чудную дачу мне несравненно более жаль, чем Покровское, которое почти не знаю. Отец подарил дачу матушке. Как можно было её продать?! Живя в Петербурге, там можно было бы жить круглый год, имея свой экипаж. Громадное место, находящееся под монастырём, было нашим огородом. Он отдавался в наймы. Владимир (Владимир Александрович Энгельгардт — двоюродный племянник Василия Павловича) видел в комнатах матушки некоторые ея мебели, конечно в развалинах. Видел и рояль орехового дерева, под аккомпанемент которого не раз певал знаменитый Тамбурини.

Ах, Боже мой, какжаль, что у нас ничего не сохранилось. Всё пошло прахом. Нашу чудную дачу купил за бесценок наш бывший управляющий поляк плут Прехтель. Этот же Прехтель купил дачу дяди, Василия Васильевича Энгельгардта, друга Пушкина. Она на набережной Невы. Что за ирония судьбы!..»

 

 

Училище правоведения Энгельгардт окончил в 1847 году и поступил на службу в Канцелярию Сената помощником секретаря.

Василий Павлович близко сошёлся со своим одноклассником Дмитрием Стасовым и позднее с его братом Владимиром, окончившим училище на несколько лет раньше. Эта дружба прошла через всю их жизнь. Кроме всего прочего однокашников неразрывно связывала любовь к музыке. В доме Энгельгардтов, куда Василий Павлович ввёл обоих Стасовых, они примкнули к кружку восторженных поклонников русской музыки и, как выразителя её, великого Глинки.

Среди близких друзей Глинки были и братья Степановы — Пётр, военный, комендант Царского села, художник-любитель, и Николай, известный художник-карикатурист. Н. А. Степанов был знаком и с А. С. Даргомыжским, оба служили в одном департаменте, а сестра Даргомыжского Софья Сергеевна стала женой Степанова. 

Н.А. Степанов сотрудничал со многими журналами, но любил и просто рисовать дружеские шаржи на своих знакомых.

Одним из объектов своего творчества он выбрал Михаила Ивановича Глинку, с которым часто случались курьёзные истории. Появилась целая серия карикатур, отражающая большой период жизни Глинки, включая его путешествия за границей. Прекрасные акварельные рисунки снабжены остроумными подписями и объяснениями тех или иных событий. В своих воспоминаниях В. П. Энгельгардт упоминает о путешествии, послужившем темой для карикатуры Н.А. Степанова: «Я купил себе казённый катер, который держал на Гутуевском острове. Это рядом с Вольным, тогда там только и был сарай для царских катеров. Я брал матросов, и мы ездили в свежий ветер под парусами в Петергоф, в Кронштадт. Однажды чуть не утонули во время жестокого шквала. Я растерялся, но случайно бывший с нами бравый боцман, большой плут, принял команду и мы благополучно прибыли в Кронштадт. В Кронштадте мои матросы напились, и возвращаться с пьяными ночью было опасно, но Бог хранил! Со мною тогда ездил композитор Вильбоа, изображённый на карикатуре. Во время шквала он сидел весь зелёный. Ведь он был семейный человек».

Василий Павлович Энгельгардт, чтобы увековечить память своего обожаемого старшего друга, уже после смерти Глинки заказал альбом самому художнику. Долгое время он хранил альбом у себя, но в 1865 году вместе с другими глинковскими реликвиями передал его в Императорскую публичную библиотеку.

В 2005 году благодаря огромным усилиям научных сотрудниц Российской национальной библиотеки Е. А. Пережогиной и Н. В. Рамазановой, совместно со многими другими людьми, ценящими русскую культуру, альбом Н. А. Степанова «М. И. Глинка глазами современников» вышел в свет тиражом в тысячу экземпляров. Это прекрасное раритетное издание является памятью не только о великом композиторе, известном художнике, но и памятью о Василии Павловиче Энгельгардте, сохранившем эту бесценную реликвию для потомков.

Сестра М. И. Глинки Людмила Ивановна Шестакова вспоминает: «Василий Павлович Энгельгардт чрезвычайно любил брата, постоянно доставлял ему всевозможные музыкальные наслаждения, даже в Царском устроил музыкальный квартетный вечер с Пиккелем и другими. Между прочими пьесами исполняли одно из юношеских произведений брата, и брат не узнал своего квартета. Помню, как будто бы теперь вижу, довольное лицо брата, когда он слушал прелестное исполнение артистов.

Он глубоко ценил расположение к нему 3нreльгардта, да и понятно: с его душой не дорожить такою постоянною привязанностью было невозможно»... Зная о намерении Василия Павловича отправиться в заграничную поездку, Глинка дарит ему большой географический атлас с дарственной надписью: «Василию Пaвлoвичу Энгельгардту для успешного странствования по сушам и морям, усердное от Глинки приношение. Санкт-Петербург 17 мая 1852». Этот атлас был последней глинковской реликвией, ocтававшейся у Энгельгардта после передачи всей остальной глинковской коллекции в дар музею М.И. Глинки, организованному в 1896 году при Петербургской консерватории и Императорской публичной библиотеке. С согласия Л.И. Шестаковой атлас был передан в Музей братства Святого Владимира в Берлине, ведь именно там провёл великий композитор свои последние месяцы жизни. Позднее, в 1909 году, Энгельгардт взял атлас обратно и завещал его Музею Энгельгардтовской астрономической обсерватории. Он находился до кончины самого Энгельгардта в «Глинкинской комнате» в Дрездене. В 1925 году был привезён в Астрономическую обсерваторию имени В. П. Энгельгардта директором М. А. Грачёвым. Сейчас атлас хранится в отделе рукописей и редких книг Казанского университета.

В феврале 1857 года Михаил Иванович Глинка скончался в Берлине и был захоронен на Троицком русском кладбище. По просьбе друзей и семьи Глинки именно Василий Павлович Энгельгардт отправился в столицу для отправки гроба с телом композитора на Родину. Погребение Глинки состоялось 24 мая в Санкт-Петербурге в Александро-Невской лавре.

После кончины Глинки Энгельгардт на собственные деньги издал партитуры опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила», а также сборник романсов Глинки с текстами на трёх языках. 

Кроме игры на фортепьяно В. П. Энгельгардт обожал орган и органные произведения германских композиторов, особенно Баха. В этом также сказалось влияние М. И. Глинки, который в последние годы жизни стал увлекаться именно органной музыкой.